Кто крышует игорный бизнес, проституцию и наркоторговлю

Источник

10% из тех, кто вышел на свободу по закону Савченко, совершают повторные преступления, но попасть обратно за решетку они не боятся. Почему преступников не пугает тюрьма и что с этим делать, объясняет и.о. главы Национальной полиции Вадим Троян
С сегодняшнего дня, после отставки главы Национальной полиции Хатии Деканоидзе, ее обязанности будет исполнять ее первый заместитель, Вадим Троян. До этого момента он руководил криминальным блоком Нацполиции, еще раньше, с ноября 2015-го, возглавлял полицию в Киевской области. Троян также был заместителем командира полка Азов и участвовал в АТО.

НВ пообщалось с Трояном накануне его назначения, когда об отставке Деканоидзе еще не было известно. Он рассказал о том, как выросла преступность из-за войны в Донбассе, опасен ли для общества закон Савченко и распространены ли в Украине заказные убийства.

- Что изменилось в криминальной полиции за время вашей работы здесь?

- Криминальный блок, как и вся полиция прошел аттестационный период, прошла кадровая чистка. Задачи остаются те же, что и всегда были: розыск, раскрытие преступлений.

В криминальной полиции сейчас 12 департаментов. Основную функцию и задачи несет Департамент уголовного розыска. Во время Януковича штат «оперов» был 35 тыс. человек. Из них - 22 тыс. 200 оперативных сотрудников уголовного розыска, реально же в строю чистых сыщиков – 10 тыс. Нам нужно еще добрать примерно 5 тыс.

- Во время переаттестации полиции было много жалоб, что старые кадры восстанавливались через суд, не всегда имея на то веские причины. Много ли таких случаев?

- Нет. Если даже и восстанавливаются, то в систему МВД, а мы – Национальная полиция. Их восстанавливают по старому приказу в подразделения, которые уже ликвидированы. И мало кто из них продолжает работу.

Если кто-то говорит, что вместе со старыми кадрами мы потеряли людей с практикой – нет, потеряли гигантские коррумпированные схемы
- А смысл тогда в этой процедуре?

- Подавляющее большинство из таких не хотят служить дальше. Но они хотят сатисфакцию моральную и материальную, в виде той же пенсии. Это просто ложная надежда, вдруг что-то поменяется. А пострадал больше не оперативный, а руководящий состав. Мы его обновили, почистили на 25%, криминального блока также это касается. Если кто-то говорит, что вместе со старыми кадрами мы потеряли людей с практикой – нет, потеряли гигантские коррумпированные схемы.

Если брать криминальный блок, то это бывшие УБЭП (борьба с экономической преступностью, - НВ) и УБОП (борьба с организованной преступностью, - НВ). Основная задача и цель УБОПа – это борьба с организованной преступностью, другой нет. Но когда он создавался в начале 1990-х, это было востребовано. К 1996-му он начал показывать свою силу. Самый разгар был с 1998-го по 2004-й, в период руководства Кравченко. Он много в это вложил: они получали лучшее обеспечение, лучшие зарплаты и лучшие возможности. Их начинания поддерживали и прокуратура, и суды. А потом работники УБОПа стали особенными. Приезжали на дорогих внедорожниках. Я помню, как в первый раз их собрал: «Еще раз увижу одну такую машину, сам ее сожгу». Представляете цинизм того времени? УБОПовец заработал себе на Range Rover – это смешно. Поэтому ликвидация УБОПа не повлияла на криминогенную ситуацию.

Ну и третий институт, который уже не касается нас – ГАИ. Его ликвидировали полностью. Еще один важный шаг – отсоединение полиции как отдельной структуры, которая сама собой управляет, сама отвечает за свои же действия. И это правильно.

- Расскажите о киберполиции, что она собой представляет?

- Это новый институт. Их обучение идет на базе Харьковского национального университета внутренних дел. Одним из самых современных видов преступления является мошенничество с использованием банковских карточек, интернета, телефонов. Поэтому киберполицейский как раз и занимается тем, что ищет и арестовывает таких мошенников.

Одна из крупных реализаций – случай на 500 эпизодов мошенничества, когда люди звонили по телефону, предлагали продать какие-то товары, делали под это фейковые сайты, покупатель платил им залог. Потом сайт ликвидировался, товар не приходил, карточки менялись. И так по кругу, в общей сложности – полтысячи эпизодов по всей Украине. Это крупная группа, ее уже арестовали.

Второе – когда мошенники влезли в крупную систему нотариуса, и через нотариальные фирмы делали подставные документы, якобы регистрировали предприятия. Такая история касается 19-ти нотариусов. Третье – воровство с банковских карточек. Мы знаем, что ряд банков ненадежно защищают свои данные. Поэтому мошенники просто взламывают карточки, снимают деньги, получив номер карты. Или, когда звонят бабушке, говорят, будто из банка, просят подтвердить последние четыре цифры карты.

Сейчас мы как раз готовим крупную реализацию – подразумевается проведение 46-ти обысков. Там история с поддельными документами, делали визы и загранпаспорта. Таким и должна заниматься киберполиция.

- Кто эти люди, которые там работают?

- Они были отобраны по открытому конкурсу. Первоначальный выпуск киберполицейских – это было 180 человек. В августе мы получили еще сотню оперативников. В этом подразделении 19 человек с достойной зарплатой. Их задача – найти любой IP-адрес, доступ к нему, договориться с коллегами-международниками, где это необходимо.

Нужно быть честным: оперативник, который занимается обычными кражами, не очень разберется в программировании и всех этих тонкостях. Это не его. Но современный мир идет вперед. Киберполиция – это будущее. Штат будет увеличиваться.

Современный мир идет вперед. Киберполиция – это будущее
- Как сейчас работает Департамент по борьбе с наркопреступностью? Когда его возглавлял Илья Кива, он часто отчитывался о не очень значительных по масштабам операциях.

- У них несколько основных направлений. К примеру, международный трафик, контрабанда. Результаты их работы есть всё время. По крупным каналам там работают плотно. Недавно взяли группу по Венгрии. Лично [глава Департамента Андрей] Кихтенко выезжал на Закарпатье, мы с венграми договорились. Где-то месяц разрабатывали крупную группу, в итоге взяли её. Туда и пограничники входили местные. Завозили амфетамин, открывали здесь лаборатории.

- А что насчет игорного бизнеса, который тоже запрещен в Украине? Эти точки стоят по всему городу, в том числе, и напротив отделений полиции. Их никто не убирает. Почему?

- Я был начальником УВД (Управление внутренних дел в Киевской области, - НВ). В то время занимался подобным. Была история в Броварах, когда выяснилось, что игорные точки в двух крупных торговых центрах «крышевала» местная полиция. На тот момент – еще милиция, и один из двух так называемых «бриллиантовых» прокуроров. Я закрыл несколько точек.

Другая история, приехали люди из Харькова, то же самое говорят: «Мы хотим зайти [на рынок], вы же харьковчане, давайте дружить». Я посмеялся: не вопрос, сдал их куда следует и больше ко мне никто не приезжает. У них была вообще красивая легенда: это происходило под конец 2014 года, под эгидой, что те взносы, которые они себе забирают, якобы пойдут на нужды АТО. Тогда глава МВД объявил двухмесячное усиление борьбы с незаконным игорным промыслом.

Мы взяли в Киевской области 2,5 тыс. аппаратов – начиная с рулеток и игральных столов. Я вам объясню, что это такое. Им за это – максимум штраф, еще и половину имущества суды обычно возвращают. Как бороться с этим? Человек покупает автомат за 50 долларов, например, и с одного такого автомата в течение недели зарабатывает 500 долларов. Поэтому они сначала смеялись. И уже когда изъяли около сотни этих аппаратов, встал вопрос, где все это добро хранить. Я нашел старые ангары, которые стояли на балансе у МВД в Киевской области. Выпросил их для хранения. «Бил» их таким образом полгода, они бедные были. И общественность, всех поднимал. А потом они пошли по судам и почти все забрали. Вот результат. То есть, мы-то бьёмся, но одной полиции мало. Нужны изменения в законодательстве и другие подходы.

- Есть очень очевидные точки. Например, на Курской практически ворота к воротам со зданием, принадлежащим МВД, стояли несколько таких.

- Я согласен, что с ними надо бороться. Для меня это как наркопритон, такая же зависимость. На этом разрушается наше общество и семьи. Но это задача для депутатов – найти к делу законный, логический подход. Иначе мы бьемся с ветряными мельницами. Да, мы-то не сдаемся. Но есть еще и другие инстанции, которые потом же этим бизнесменам все возвращают. Получается борьба по кругу.

- Люди из структуры МВД рассказывали мне, что игровой бизнес якобы крышует чуть ли не сам министр внутренних дел, а помогает ему его советник Антон Геращенко.

- Это глупо, и таких глупостей – много. Зачем ему эта чушь? У него есть достаток для того, чтобы он не марался. Про Антона Геращенко – это вообще глупая привязка, я такого не слышал.

Была у меня однажды история. В Обухове ко мне пришел один мой знакомый, товарищ со старых времен, еще до того, как я пришел работать в Киевскую область. И говорит, что к нему приехали два мальчика и назвали мою фамилию, дескать, от меня приехали моим именем прикрываются, чего-то требуя. Ну, он посмеялся. Говорит, мол, а давайте так: вы его наберите, скажите ему, что приехали. Они начали съезжать, что, мол, «Он человек занятой». Тот говорит: «Ребята, а вы хоть номер его знаете?». Те сказали, что знают. Он попросил показать, ребята показали – а там другой номер. Ну, он им: «Так запишите, я продиктую». Они сразу и уехали. Вот насколько все это цинично. Я всегда говорю: если мои именем кто-то прикрывается, берите его за руку, приводите, быстро разберусь.

- А что насчет секс-бизнеса? Насколько я знаю, многие сейчас выступают за легализацию.

- По проституции. Этих девочек задерживают и лишь штрафуют, арестовывают же только организаторов, сутенеров. Мы сейчас взяли две группы: клуб Какаду в Харькове, там 63 девочки, и во Львове около 45, то есть, всего больше сотни девочек. Им сейчас штраф выпишут. Это, как и игромания, вызов для общества. Предусмотренные законом нормы – это только «админка», ничего не отягощается. Как с этим бороться?

- И что нужно сделать? Декриминализировать, или наоборот добавить уголовную ответственность?

- Это пусть решит законодатель. Сказать, что это проблема номер один в нашей стране – точно нет.

Если говорить о торговле людьми, да, там – действительно аферы, когда девочек вербуют на работу в другие страны и там продают их в рабство. И тут у нас есть полное взаимопонимание с [правоохранителями] международниками. Мы много групп выявляем таких, где их вербуют. Этих девочек потом привозят куда-то, забирают паспорта, используют их или в сексуальном рабстве, или в другом.

- Подобные объявления тоже очень часто можно встретить на самом видном месте. Например, в вагонах метро часто висят такие: работа для девушек без опыта, иногородним – жилье, заработок, например, от 30 тыс. грн. в месяц.

- Мы занимаемся профилактикой этого вопроса. Озвучиваем им: перепроверьте все перед тем, как куда-то ехать. Но за каждым объявлением не погоняешься. Это – глобальная проблема, ее нужно выводить на уровень государства. У криминального блока в этой отрасли слишком ограничены возможности.

Девочек потом привозят куда-то, забирают паспорта, используют их или в сексуальном рабстве, или в другом
- Если говорить про тяжкие, особо тяжкие преступления, как изменилась общая картина за последние пару лет? И что влияет на эти показатели?

- Я бы выделил три фактора. Первый – экономическая, социальная составляющая в стране. Это влияет в больше, чем 90% случаев. Люди стали беднее. Многие не находят работу, немало фирм закрывается, средний бизнес, малый бизнес – все страдает. Из-за этого люди действительно идут на проступки. Это мелкие кражи, мошенничества – такого валом. Если брать в разделе тяжких, особо тяжких преступлений, то вал по квартирным кражам. Потому что это самый легкий способ заработать.

Мы сейчас пошли в открытую: регистрируем все обращения. Ведь раньше с цифрами игрались. Это очень легко делается, так скрывалась масса преступлений: заявление написал человек, а ты взял и не зарегистрировал его. И все – нет преступления. Мы же перешли на новые, единые call-центры в областных управлениях. Теперь ни одна заявка не уйдет.

- Связано ли как-то количество преступлений с войной, с переселенцами, которые выехали на мирные территории без работы, без жилья?

- АТО – это как раз второй фактор, который влияет на ситуацию, но немного в другом контексте. Много оружия приезжает, переселенцев, беженцев. И тут важнее не то, что они сами совершают криминал, а то, что они плохо защищены от этого криминала. У нас много обращений по Киеву, Харькову, по другим городам, которые вблизи с АТО – они все пишут заявления по преступлениям, совершенным на той территории. Житель Донецка пишет у нас заявление, житель Симферополя пишет тут заявление – о том, что там у них отобрали землю, украли машину. Потому что человек считает себя гражданином Украины, и он прав. То есть, когда мы говорим о статистике в отношении жителей Донбасса, то имеем ввиду, что много обращений по факту преступлений, совершенных в отношении их самих.

Плюс – банды, которые приехали сюда и пытаются тут [работать]: есть немало организованных групп, которые совершали налеты на трассах, разбои, квартирные кражи. К примеру, налеты по трассам Одесса-Киев и Харьков-Киев. Что называется, «бомбилы»: воровали сумки, разбивали стекла в авто. Пример: задержали одну группу. Их пятеро, и на счету – более двух десятков таких случаев, все уже доказаны. Думаю, что на самом деле их больше, ведь многие не обращались в полицию.

То же самое, если брать другие группы. К примеру, «квартирщики»: в одном доме за лето «сделали» 12 квартир, в соседнем доме – еще 8 квартирных краж. То есть, 20 квартир пострадало. И это – одна группа. И вроде бы их там всего орудует три-четыре человека, но 20 квартир – и это только то, что мы доказали. Представляете, какой у них темп был.

- Кто эти люди?

Они позиционируются на трех видах преступлений. Самые безбашенные – это разбои, налеты на дома. То есть, залетают в квартиры, людей связывают, запугивают, бьют. В этом году мы арестовали 17 таких групп. Второе – те, кто специализируются только на квартирных кражах, просто заходят в любую квартиру. Третье – автомобильные кражи. И кражи машин, и кражи из машин. Одни занимаются автоугонами, другие «бомбят». Этим в основном занимаются приезжие, местных очень мало. Как правило, это «межтерриториальщики», то есть гастролёры – они курсируют по всей Украине, у них нет привязки к какой-то территории или адресу.

Есть еще один фактор, который влияет на криминогенную обстановку – это закон Савченко. От него мы никуда не денемся. Раньше срока на свободу вышло около 9-ти тыс. человек.

- Какой процент из них совершает рецидив?

- По тяжким, особо тяжким – это 10% из тех, кто вышел на свободу по закону Савченко. То есть, больше 10% мы задержали, из них где-то половина отправилась назад в тюрьму.

- Вы собираетесь как-то менять эту ситуацию?

- Мы пытаемся что-то делать с этим. Совместно с Минюстом разработали пакет документов и подали в ВР. Отдельно еще несколько депутатов подали свои проекты. Пытались переформатировать, исключить из закона Савченко» только совершивших преступления вроде убийств. Но квартирные кражи ведь тоже тяжкие преступления? Да. Если это вор-рецидивист, у которого несколько таких краж, почему мы ему должны засчитывать дни по этому закону? Ведь тогда любой вор будет понимать, что можно заболеть, можно заплатить адвокату, другим инстанциям, чтобы они вовремя заболели. Они будут до того времени тянуть время в СИЗО, чтобы срок рассчитывался каждый день за два. Для них это - фарт. Они не боятся попасться, потому что знают, что им меньше сидеть в два раза.

Только среди квартирщиков примерно две трети выпускается назад.

Еще одна проблема – как раз работа судов. Мы их арестовываем, они выпускают назад. Часто у тех, кто совершил тяжкие, особо тяжкие преступления, «романтика» одна – грабить и убивать. Они никогда не пойдут работать.

- Есть какая-то статистика по преступлениям?

- Если брать в цифрах, то по моим исследованиям, самая криминогенная обстановка была в 2004-м году: было совершено 3788 убийств. Сейчас, за 9 месяцев 2016-го, их 1443. Сюда входят также убитые на Донбассе солдаты. У нас же АТО, у нас нет войны. Но в целом это свидетельствует об уменьшении количества убийств.

Тут же и заказные убийства. Больше всего таких было в 2006 году – 56. Тут три направления: месть, обогащение и криминальная разборка. Бывают и бытовые вещи, но таких мало. В этом году по стране произошло 31 заказное убийство, раскрыли 12. То есть, раскрывается каждое третье. В заказном убийстве есть проблематика: можно выйти на исполнителя, на организатора. Но доказать причастность заказчика очень сложно, особенно когда идут криминальные разборки. По заказным убийствам мы иногда делаем инсценировки.

Залетели разбойники, напугали, избили, обокрали, а потом за эти деньги пошли и с судьями расплатились
- Что это значит?

- К нам обращались с информацией, что один человек заказал смерть другого. Мы делаем оперативную комбинацию: инсценировку, будто он уже убит, фотографируем все это. Была передача денег, подтверждение убийства. Иногда даже договаривались со знакомыми журналистами, они давали новость, что убит человек, найден его труп. Заказчику показывали газету, а затем арестовывали.

- Судя по озвученным вам цифрам, общее количество убийств по стране уменьшилось. Но ведь цифры, названные вами, не учитывают оккупированные территории на Донбассе, а еще – Крым?

- Да, меньше. В 2014 году у нас 4 тыс. 389 убитых. За 2015 год – 3 тыс. человек. Но я не думаю, если бы у нас были полные данные по Крыму и Донбассу, это превысило бы предыдущие показатели.

- Не так давно мы ездили в одесскую колонию для женщин. Нам рассказывали, что две трети заключенных там сидят за убийство, второе самое популярное преступление – воровство. Хотя еще лет 8 назад это были наркотики. То есть, убийств больше. Вы же говорите, что наоборот – меньше.

- У женщин наверняка есть своя специфика. Например, детоубийство – это, как правило, преступление, свойственное больше женщинам.

Я не могу сказать об этом ничего конкретного, так как не знаю, с чем связано. Но, к примеру, из заказных убийств три, когда заказывали женщины: в Киевской области, в Черкасской и в Полтаве.

Судья говорит: «А что вы пришли? Всего один телефон? Не смешите». И принимает решение месяц
- Увеличилась ли раскрываемость преступлений?

- Сейчас у нас больше возможностей, потому что задействован весь комплекс: «прослушка», «наружка», оперативные установки, инсценировки, мы можем это законно делать. Раньше – не могли. Нужно было только поймать, найти улику. Поэтому результаты по раскрытиям сейчас пошли вверх.

- А что касается мелких краж? Например, кража телефонов?

- О, телефоны. Это наболевшее. Раньше можно было в течение часа получить мониторинги – биллинг сотовой сети, то есть просто отслеживание места пребывания, не прослушивание, и мы понимали, где примерно телефон продался. Это было легко. А сейчас мы пишем заявление, делаем опрос, приезжаем к следователю. Тот пишет постановление, идет к прокурору. Прокурор от 10 до 14 дней берет на рассмотрение. Идет к судье, а судья говорит: «А что вы пришли? Всего один телефон? Не смешите». И принимает решение месяц.

Нам нужно вернуть эту возможность самим проводить такие мероприятия – без судов, без ничего. Иначе – бюрократия.

- В каких еще случаях мешает эта бюрократия?

- Например, ведем мы группу, которая занимается угонами элитных авто. Когда мы их задерживаем, приводим в суд, автомобиль возвращают хозяину. Потому что соответствующие санкции подразумевают возврат имущества, админштраф, или легкая «условка». Третья санкция, которая может примениться – денежный залог по угнанному автомобилю. Но максимальный залог, который можно вносить по угонам, около 100 тыс. грн. То есть, он даже не эквивалентен одному автомобилю. Однозначно нужно вносить изменения в законодательстве в этой области. Таких много примеров.

Сейчас же мы будем увеличивать меры наказания. Там, где было 3 года, поднимать до 5-ти, и так далее. Чтобы уже не было залогов в 10 или 20 тыс. грн., а были крупные суммы.

- Возросло ли доверие общества к полиции?

- Сегодня по последней социологии от Центра Разумкова уровень доверия к полиции составляет почти 41%. Таким образом Национальна полиция находится на третьем месте среди силовых структур. Конечно, есть проблемы и ситуации, которые подрывают доверие к полицейским. Наша основная задача – это борьба с преступностью и обеспечение порядка и безопасности на улицах каждого города. Есть результаты, оперативники, патрульные, следователи и другие службы работают круглосуточно. Хотелось бы, чтобы общество обращало внимание на реальные успехи тоже, а не только гиперболизировало неудачи, от которых увы никуда не деться.